Пикассо и Хохлова: роман живописи с балетом

Сто лет назад, весной 1917-го, работая над балетом «Парад» для дягилевской антрепризы, Пабло Пикассо страстно влюбился в танцовщицу «Русских балетов» Ольгу Хохлову. Историю балета и балерины специально для TANR рассказывает Татьяна Кузнецова (Ъ)



Ольга Хохлова и Пабло Пикассо. 1919 г. © Succession Picasso Print: Musée Picasso Paris


Татьяна Кузнецова

Дочь солистов Большого театра Анатолия Кузнецова и Фаины Ефремовой. После окончания Московского академического хореографического училища 20 лет (с 1977 по 1997 год) танцевала в Государственном академическом ансамбле народного танца Игоря Моисеева. Окончила театроведческий факультет ГИТИСа им. Луначарского (ныне РАТИ). С 1997-го по настоящее время — балетный обозреватель Издательского дома «Коммерсантъ».

Выставкой «Ольга Пикассо» в парижском Музее Пикассо, занявшей там два этажа и 760 кв. м площади, Франция отпраздновала вековой юбилей главного романа живописи с балетом. Ровно 100 лет назад, в марте 1917-го, в Риме, работая над балетом «Парад» для дягилевской антрепризы, Пабло Пикассо страстно влюбился в танцовщицу «Русских балетов» Ольгу Хохлову. А 12 июля 1918 года в Париже в русской церкви Александра Невского испанец-католик обвенчался со своей избранницей по православному обряду — на этом настояла невеста. Свидетелем события был весь художественный бомонд: Сергей Дягилев, Жан Кокто, Гертруда Стайн, Гийом Аполлинер, Макс Жакоб, Анри Матисс. С этого момента Пикассо резко изменил свой художественный язык.

Ольга Хохлова в мастерской Пикассо. 1918 г. © Rights reserved © Succession Picasso 2013. Print: Musée Picasso Paris / Béatrice Hatala

Старательная нимфа

Петля судьбы, соединившая русскую дворянку и андалузского разночинца, завязалась благодаря довольно причудливым обстоятельствам. Ольга Хохлова, дочь полковника императорской армии, рожденная в провинциальном украинском городке Нежине, влюбилась в балет с такой страстью, что возжаждала мизерабельной карьеры танцовщицы. Родители, отнюдь этого не одобрявшие, все же оплатили ее обучение. Разумеется, не в императорском училище — туда в 14 лет не принимали, — а в частной студии Евгении Соколовой.

Выбор был лучшим из возможных: Евгения Соколова, экс-балерина Мариинского театра, отличалась незаурядными педагогическими способностями, из-за чего в театре совмещала балеринскую деятельность с репетиторством. Однако в 1904-м ее уволили (похоже, из-за интриг), и она открыла частную школу. Учениц она готовила серьезно, но в Петербурге профессиональная карьера светила им разве что на эстраде — если бы не удачное стечение обстоятельств.

В 1911 году Сергей Дягилев, окрыленный успехом первых европейских сезонов, решил создать постоянную труппу. Навербовать профессионалов было делом нелегким: артистам театров надо было выбирать между стабильной жизнью с обеспеченной пенсией и независимым существованием, чреватым превратностями судьбы. Бросить Мариинский театр решились всего четыре молоденькие девушки во главе с сестрой опального Вацлава Нижинского Брониславой. Еще двух волонтерок Дягилев высмотрел у Соколовой. Вот так в феврале 1911 года 19-летняя Ольга Хохлова, ни разу не бывавшая за границей и никогда не ступавшая на профессиональную сцену, оказалась в Монте-Карло в ранге артистки «Русских балетов» Сергея Дягилева.

Дисциплинированная девушка работала самоотверженно и восторженно, однако этого недостаточно для балеринской карьеры — Хохлова осела в кордебалете. Впрочем, скорее, в корифейках. Вацлав Нижинский, например, ставя «Послеполуденный отдых фавна», выбрал ее в числе шести нимф — за старательность и маленький рост. Дягилев не разочаровался в бывшей «любительнице» и год за годом продлевал ей контракт. В мрачном военном 1916-м основную часть своей труппы Сергей Павлович отправил на заработки в Северную Америку, а сам осел в тихом Риме с маленькой группой избранных солистов. И почему-то корифейку Хохлову тоже оставил при себе. Так завязался первый судьбоносный узел.

Пабло Пикассо. «Портрет Ольги». 1923. Частная коллекция © Succession Picasso/DACS London, 2016

Правда жизни и танцующая лошадь

Второй, столь же неожиданный, сплелся в Париже: Жан Кокто, молодой друг Пабло Пикассо, уломал богемного авангардиста связаться с такой буржуазной игрушкой, как балет, точнее, с «Русскими балетами» Дягилева. У Кокто был свой резон: он уже уговорил Эрика Сати написать музыку, вставив в партитуру звуки автомобильных клаксонов и пишущих машинок, и теперь мечтал стать автором первого сюрреалистического балета на собственное — весьма лапидарное — либретто (зазывалы дают уличное представление перед убогим балаганчиком, на цирковом языке это называется «парад»).

Пикассо дал себя уговорить, и в феврале 1917-го приятели прибыли к Дягилеву в Рим. Замысел Кокто, желавшего за веселой мешаниной (в балетике сплелись пантомима, цирк, кино и варьете) обнажить горькую экзистенциальную правду жизни, жизнелюбивый Пикассо отмел: цирк так цирк. Он завелся всерьез, придумав трехметровых «менеджеров» — ожившие кубистические фигуры: на «американце» громоздились ступенчатые небоскребы, «француз» дымил исполинской трубкой так, что за спиной у него стояло облако. Между «менеджерами» приплясывала лошадь, составленная из двух артистов, кубиков и конусов. Декорация представляла собой покосившийся ряд домов с дырами окон, разбитый перекошенной рамой портала театрика. В виде бонуса Пикассо написал специальный занавес из всего любимого: там был шар из «Девочки на шаре», Арлекин, Коломбина, тореадор, арап, белый Пегас, на его спине — балеринка, тоже с крыльями. Некоторые приятели художника обнаружили в персонажах сходство с дягилевцами — особенно потешались, опознавав в арапе Игоря Стравинского.

Пабло Пикассо. «Портрет Ольги в кресле». 1917–1918. Photo: Musée Picasso Paris

Ходячая декорация

Вообще-то это была революция, отчасти действительно сюрреалистическая. В этом балете нельзя было танцевать: не позволяли ни диковинные костюмы, ни жесткие рамки либретто. Леонид Мясин, новый любовник Дягилева, уже вкусивший первых успехов в качестве хореографа, здесь лишь наполнял мизансцены движением да занимался имитацией — изображал то немое кино, то манипуляции фокусника, то трюки акробатов. И если раньше, при мирискусниках, дягилевские спектакли были ожившими картинами, то «Парад» стал ходячей декорацией. Дягилев пришел в восторг. В его антрепризе случился великий перелом. «Русские балеты» превратились в балет европейский: все создатели «Парада» (кроме игравшего служебную роль Мясина) были родом не из России. Отныне своих зрителей Дягилев завоевывал не русской экзотикой, а европейским авангардом. Вслед за Пикассо, оформившим в антрепризе в общей сложности шесть спектаклей, в «Русские балеты» потянулись виднейшие художники эпохи: Жорж Брак, Хуан Грис, Андре Дерен, Мари Лорансен, Анри Матисс, Жорж Руо, Морис Утрилло. А также длинный список европейских композиторов.

«Русские балеты» Сергея Дягилева. Подготовка к балету «Парад» © Succession Picasso Print: Musée Picasso Paris

На русских девушках надо жениться

Но все это произойдет потом, в 1920-е, когда в труппе уже не будет Ольги Хохловой. А пока, в 1917-м, в Риме, Пикассо и Кокто накоротке сошлись с дягилевскими артистами: пропадали в репетиционных залах, гуляли в живописных кабачках. Ольгу Пикассо отметил в балете с говорящим названием «Женщины в хорошем настроении»: сдержанная грация и роскошная грива темно-рыжих волос не оставили его равнодушным. Скоро с мучительных американских гастролей вернулась и основная часть труппы. Любвеобильный художник терял голову. «У меня 60 танцовщиц. Ложусь спать поздно. Я знаю всех женщин Рима», — хвастался он в письме Гертруде Стайн. Сексом он занимался со многими, но по-настоящему желал лишь одну: благовоспитанную, недоступную, девственную (в свои 26 лет) Ольгу, которую очень сердили публичные пылкости андалузца. «Вы меня компрометируете», — шипела она. Дягилев посмеивался: «Осторожно, на русских девушках надо жениться!» Пикассо самонадеянно ухмылялся, но скоро понял, что иначе и впрямь никак.

Жан Кокто, Пабло Пикассо, Игорь Стравинский и Ольга Хохлова. 1917 г. © Succession Picasso Print: Musée Picasso Paris

Кубизм как порождение немецкого искусства

Восемнадцатого мая 1917 года любовно выпестованный в Риме «Парад» с треском провалился в Париже. Точнее, стал причиной очередного театрального сражения: зрители, расколовшиеся на два лагеря, чуть не устроили драку. Как ни странно, причина была не столько эстетического, сколько этического свойства. Публику шокировало легкомыслие спектакля: как можно валять дурака, когда в 260 км от Парижа идут кровавые бои и счет жертв перевалил за сотни тысяч? К тому же в те годы французы почему-то считали кубизм порождением немецкого искусства, а потому на премьере «Парада» яростно вопили: «Русские — боши! Убийцы! Свиньи! Пикассо и Кокто — боши!», вовсе не собираясь разглядывать трехмерные живые конструкции художника, вникать в тонкости замысла либреттиста и тем более веселиться при виде наивных трюков. «Вершиной балетного авангардизма» «Парад» назовут только через три года, а пока бродячая дягилевская труппа сбежала из ожесточенного Парижа в романтичную, не тронутую войной Испанию, где спектакль приняли с простодушной веселостью. Нечего и говорить, что вслед за труппой отправился и Пикассо.

Программа «Русских балетов». 1920 г. Photo: National Library of France

Роман на гастролях

Для развития любовного романа эти гастроли были идеальными: щадящий режим выступлений, пряная атмосфера ночных таверн, терпкие вина, колдовские испанские танцы, томный зной, бархатные ночи. Труппу опекает король Испании Альфонс XIII, не пропускающий ни одного представления. Дягилев представляет ему Пикассо. Богемный художник обтесывается на глазах, меняет мешковатый комбинезон на буржуазный костюм и галстук. Сдержанность Ольги тает на глазах. В Испании она исполняет едва ли не единственную свою сольную партию — придворную даму в новом балете «Менины» по картине Веласкеса и чувствует себя в центре всеобщего внимания.

Пикассо делает предложение и без конца пишет ее портреты; главный, в испанском костюме, посылает матери, обеспокоенной предстоящей женитьбой сына на иностранке. В Барселоне сын представляет ей избранницу — единственную из всех своих женщин. Ольга, уже влюбленная по уши, вдруг слышит от будущей свекрови: «Будь я твоей подругой, посоветовала бы тебе не выходить за него ни под каким видом. Я не верю, что с моим сыном женщина может быть счастлива. Он озабочен только собой». Однако это пророчество — единственная ложка дегтя в предсвадебные месяцы. Все вокруг счастливы, даже Дягилев, из труппы которого Ольга Хохлова уволилась после испанского турне: теряя второстепенную танцовщицу, он приобретал гениального «зятя» — величайшего художника Европы.

Ольга Хохлова в 1917 г. © Fundació Museu Picasso, Barcelona

Супружеский неоклассицизм

Следующие десять лет любимая жена была главной моделью Пикассо. Она радикально изменила не только быт художника, но и его творчество. Чуждая авангардистским эскападам, Ольга требовала, чтобы на портретах мужа она могла себя узнать. Более того — себе понравиться. И необузданный художник ей подчинился: отринул богемное прошлое, забыл голубой и розовый периоды, охладел к африканским примитивам, пренебрег даже кубизмом, принесшим ему успех и первые крупные заработки. Он вновь ввел в моду забытый классицизм, модифицировав его на свой могучий лад: рисовал Ольгу монументальной и мощной, как Родина-мать. Он напомнил миру о романтизме: причесывал жену на прямой пробор, прятал ее ушки под гладкими волосами и выписывал личико в манере Энгра. Он простодушно радовался семейной жизни, наслаждаясь ролью мужа и отца (в 1921-м Ольга родила ему сына, Поля), честно заработанным богатством и блеском светской жизни. Он покупал квартиры и дома, завел лакея и шофера, одевался у лучших портных, со смаком вытягивал из кармана золотые часы на толстой цепочке, охотно посещал светские приемы и сам принимал гостей, гордясь манерами жены, ее аристократической невозмутимостью, ее вкусом, любовью к чтению и непостижимой русской душой. Друзья ворчали, попрекали мещанством, пугали творческой деградацией — ему все было нипочем.

Пабло Пикассо. «Женщина в шляпе (Ольга)». 1935. Центр Помпиду © Succession Picasso/DACS London, 2016

Телораздирающая ненависть

Буржуазное счастье рухнуло в одночасье, когда стреноженный размеренной жизнью Пикассо вдруг пресытился благопристойной рутиной и ринулся в новый роман — с 17-летней девушкой-спортсменкой, которую подцепил у «Галери Лафайет». Ольга предпочла ничего не замечать, даром что свою новую пассию, Мари-Терез Вальтер, муж поселил через улицу — только дорогу перейти. Восемь лет длилось это изматывающее сосуществование. Портреты Ольги конца 1920-х — скажем, «Большая обнаженная в красном кресле» с гнущимися ногами-сосисками, отвислой раскиданной грудью, оскаленными акульими зубами и угловато-наглой вагиной или «Сидящая в кресле», разъятая на части, как сгнивший труп, — полны такой телораздирающей ненависти-страсти, что впору испугаться. Любящую, благонравную, привыкшую к комфорту Ольгу необъяснимая ярость мужа сводила с ума — в самом буквальном смысле. Но она терпела, пока в 1935-м на пороге ее квартиры не возникла соперница с младенцем на руках: «Вот еще одно произведение Пикассо». Подхватив первое «произведение» — сына Поля, Ольга сбежала из Парижа на Лазурный берег.

Законной женой своего обожаемого монстра Ольга Пикассо оставалась еще 20 лет, до самой смерти. В брачном контракте, подписанном влюбленным Пикассо в 1918-м, значилось, что все имущество (включая произведения искусства) супруги делят пополам. Когда дело дошло до развода, оказалось, что Пикассо просто не может расстаться со своими работами: ему делалось физически плохо.

К концу жизни полубезумная, полупарализованная, больная раком, Ольга могла утешаться разве что тем, что никого из своих любовниц Пикассо не писал так часто, как ее: десятки картин, сотни рисунков, бессчетное количество набросков. В угоду другим женщинам он ни разу не делал таких крутых виражей стиля, не писал так «красиво» и больше никогда не изменял себе — любимому гению.

Музей Пикассо, Париж
Ольга Пикассо
До 3 сентября
http://www.theartnewspaper.ru/posts/4340/

Комментариев нет:

Отправить комментарий