Закон против фальсификаций


Несмотря на то что участники художественного рынка признают наличие проблемы, им не удается договориться о путях ее решения. Подделки тем временем остаются на рынке




Полотно Вермеера под микроскопом

Сегодня вопрос о том, каким образом снизить число подделок на рынке (а подделывается решительно все, от ваз династии Мин до послевоенной живописи), актуален, как никогда: еще свежа память о деле галереи Knoedler, а совсем недавно разразился скандал с подделками старых мастеров, связанный с такими именами, как Лукас Кранах, Франс Халс и другие. Участники прошедшего в ноябре в Нью-Йоркском университете ежегодного симпозиума, посвященного преступлениям в сфере искусства, сошлись в том, что эта проблема — секрет Полишинеля для арт-рынка. Однако последующее обсуждение обнаружило глубокие разногласия по поводу того, что следует делать. Страховщики, аукционные дома, дилеры и другие игроки — собственные интересы есть у всех.

«Информация — главная валюта арт-рынка», — считает юрист Стивен Томас, возглавляющий отдел по работе с искусством в лос-анджелесской юридической фирме Irell & Manella. Он привел случай из своей практики, показав на его примере, как в стремлении завершить сделку по продаже порой утаивалась важная информация. Одному из клиентов фирмы стало известно, что импрессионистическое полотно, к которому он проявил интерес, подверглось такой обширной реставрации, что уже не может считаться подлинным. Предлагавший картину дилер, влиятельный нью-йоркский галерист, в ответ на прямой вопрос непринужденно воскликнул: «Ах, так вы все-таки узнали!» Да, именно так ведут себя на рынке, где предварительная проверка на практике зачастую является личным делом покупателя.

Полотно, приписываемое Джексону Поллоку, галерея Knoedler в 2007 г. продала Пьеру Лагранжу за $17 млн. COURTESY OF TASCHEN
Мистер Икс

Но даже элементарная проверка провенанса может оказаться невозможной, если дилер или агент представляют анонимного продавца. Естественно, особое внимание к проблеме неразглашения имен привлек скандал вокруг галереи Knoedler, когда покупатели отдали в общей сложности $70 млн за 30 с лишним полотен из коллекции загадочного мистера Икс. Как выяснилось в суде, некоторые эксперты сообщали галерее о своих сомнениях касательно подлинности работ, но сотрудники Knoedler не информировали об этом покупателей. Более того, даже в самой Knoedler не было известно, кто такой мистер Икс. А покупатели не предполагали этого, поскольку галерея сообщила им лишь то, что владелец предпочел сохранить анонимность, в чем нет ничего необычного для этого рынка. В суде истцы заявили, что, если бы Knoedler донесла до них упомянутые факты, они ни за что бы не стали приобретать эти полотна. Кстати, когда один из потенциальных покупателей предложил директору галереи Энн Фридман подписать контракт, где от нее среди прочего требовалось подтвердить, что ей неизвестно ни о чем, что могло бы заставить усомниться в подлинности работ, она отказалась: художественный рынок так не работает.

В этой системе дилеры — не единственные, кому выгодно молчать. Председатель Комитета по правовому регулированию сферы искусства при Ассоциации юристов округа Нью-Йорк Джадд Гроссман рассказал о специалисте по творчеству Джексона Поллока, который признавался, что «постоянно видит подделки, но ничего не предпринимает». В конце концов, у искусствоведов есть и собственные интересы: они могут молчать из боязни судебного преследования. И даже если подлинность произведения будет поставлена под сомнение, испуганный продавец может выставить его на продажу, не раскрывая компрометирующих свидетельств. Никто не станет рассказывать владельцу, что его Франц Клайн — фальшивка. В результате, по словам художественного консультанта Марты Пэрриш, «все подделки снова и снова возвращаются на рынок».

Подделкой оказалась картина Франса Халса, проданная в 2011 г. на Sotheby’s
за $10,8 млн. COURTESY OF SOTHEBY‘S
Регулировать или не регулировать?

Так что же делать? Поскольку сами участники рынка не горят желанием выдавать информацию критического характера, главный исполнительный директор AXA Art Americas Кристиана Фишер предложила обязать их к этому на государственном уровне: «Усиление контроля всем пойдет на пользу». «Когда государство берется за такие вещи, выходит нелепица», — возразил ей Кристофер Маринелло, главный исполнительный директор компании Art Recovery Group, занимающейся базой данных краденых и фальшивых произведений искусства. Он привел в пример введенный в США запрет на продажу слоновой кости, направленный на борьбу с незаконным истреблением слонов. По новому закону нелегальной признана продажа изделий, содержащих даже мельчайшие элементы слоновой кости.

И кто будет обеспечивать соблюдение этих законов? Адвокат Лоренс Кей, сопредседатель отдела по работе с искусством юридической фирмы Herrick, обратил внимание на отсутствие в США специального правоохранительного органа, занимающегося этой проблемой; кроме того, по его мнению, «будет очень трудно найти регулятора», который следил бы за исполнением подобных законов по всему миру.

Маринелло предположил, что мощной силой, препятствующей проникновению подделок на рынок, могли бы стать страховые компании. «Перед покупкой недвижимости вы заказываете ее проверку, иначе вам не дадут ипотеку. Банки контролируют рынок. Почему бы страховщикам не отказаться выдавать страховку, если не была проведена должная проверка?» — задался вопросом он. У Рона Фиаммы, главы международного отдела частных коллекций фирмы AIG, страхующей 52% персон из списка 200 крупнейших коллекционеров по версии ArtNews, готов простой ответ: страховщики «не настаивают на наличии документов, потому что это высококонкурентный бизнес».

Некоторые высказывают мнение, что рынок должен регулировать себя сам. Но конфликт интересов делает саморегулирование невозможным. Директор отдела доверительных фондов и наследств аукционного дома Bonhams Шерри Коэн отметила, что сталкивается с преступлениями в сфере искусства «ежедневно». Ситуация осложняется тем, что многие покупатели искусства одновременно выступают в роли продавцов. Крупные коллекционеры контролируют рынок, и они не хотят никаких изменений.

Объектом фальсификаций становятся и винтажные вина. Например, это Château Pétrus 1947 г. (средняя цена £2,6 тыс.). Photo: AFP
Рискованный бизнес

Увидев, что разговор зашел в тупик, Стивен Томас предложил альтернативное решение: следует сосредоточиться не на проведении должной проверки, а на вопросе о том, кто несет ответственность в случае, если произведение окажется подделкой. Он абсолютно уверен в том, что это должны быть продавцы: они выставляют работу на продажу, они получают деньги и распоряжаются информацией.
Законы против необоснованных исков

Стоимость произведения искусства зависит от его подлинности, так что в центре внимания оказываются эксперты. В 2014 году в Нью-Йорке сенатор Бетти Литтл и член местного законодательного собрания Линда Розенталь внесли законопроект, призванный защитить экспертов от необоснованных исков. Изначально предполагалось, что если иск против проводившего атрибуцию эксперта был отклонен, то истец должен покрыть судебные издержки ответчика. По словам одного из инициаторов законопроекта, адвоката Дина Ниспера, документ снова внесен на рассмотрение в начале 2017 года. Лора Гилберт, Билл Гласс

http://www.theartnewspaper.ru/posts/4216/

Комментариев нет:

Отправить комментарий